?ллюзионист Амаяк Акопян делится с на?ими читателями семейными тайнами и дает совет, как не стать жертвой ?арлатанов… Вы охотно рассказываете секреты фокусов, выпускаете книги. А как же профессиональная тайна? Я делюсь секретами потому, что получаю письма от детей и взрослых, которые мечтают овладеть этим ремеслом и этой профессией. А в стране, к сожалению, педагогов нет. Я с ?ести лет занимаюсь этим ремеслом, продолжая традиции отца. Мне доставляет радость давать мастер-классы желающим.
Приходится констатировать, что корифеев нет на современной эстраде, фокусники есть, а артистов нет. Как говорил всегда мой папа: «Я могу научить показывать фокусы кого угодно, любого человека с улицы». Могу научить показывать фокусы по своим книгам — я написал 15 книг о чудесах и о магии. Много лет работал на телевидении, вел программы: «Спокойной ночи, малы?и!», «С утра порань?е», «Будильник», в конце 70-х стал вести программу «Утренняя почта» и всегда получал ме?ками письма, и все спра?ивали, как научиться этому ремеслу. ? насколько мог, я помогал, отвечал на письма.
Отец с 1961 года начал писать книги, и мы оба не разоблачаем профессиональных тайн, а рассказываем о простых секретах, мы давали азбуку фокусов людям, которым было интересно это ремесло. Но чтобы стать мастером, нужно, как я и мой папа, репетировать по 15–16 часов в день!
Когда у Вас проявился талант иллюзиониста?
Нет такой профессии иллюзионист-фокусник, есть профессия артиста. Артист может не быть иллюзионистом, а если иллюзионист не артист, он не достигнет успеха!
Если позволите, я начну с на?ей семейной легенды. Папа ее часто рассказывал журналистам, и мама, и всегда она радовала поклонников на?ей семьи. Так было угодно Богу, на свет появился я, ва? покорный слуга, это была зима, 1 декабря, был прелестный зимний вечер, кружились в вальсе снежинки.
Счастливый мой папа, тогда молодой красивый изящный мужчина, влетел в палату роддома на Пироговке, буквально засыпал весь медперсонал роддома подарками, цветами и конфетами. Ну а потом сам главный врач ?саак Зельберман лично стал показывать новорожденного его счастливому отцу. Он его распеленал и стал приговаривать: «Ах, посмотрите, какое чудо появилось на свет. Вы посмотрите, какие у него розовые щечки, какие у него замечательные у?ки, какие у него прекрасные крепенькие ножки, а какие крепкие кулачки», и стал разжимать кулачок левой руки, где, к своему удивлению, обнаружил свое обручальное кольцо. А когда обнаружил, что на пальце кольца нет, надел его и воскликнул: «Да, Арутюн Амаякович, теперь я не сомневаюсь — это ва? сын».
Ва?и замечательные читатели, как и все, скажут — это легенда. Это действительно легенда, зато какая вол?ебная. Поэтому все началось с моего вол?ебного рождения. Я вырос под аккомпанемент папиных фокусов, трюков, чудесных песен и романсов моей мамы.
Ва?а мама всегда оставалась в тени, как истинная восточная женщина. Расскажите о ней.
Мама у меня Лия Акопян — профессиональная певица, она закончила консерваторию, у нее замечательный голос — лирическое сопрано. Ее звали в театр оперетты, музыкальные театры. Правда, она не сделала карьеры на сцене, к великому на?ему сожалению. Она растворилась вся в семье, всю себя отдала мужу, моему папе, Арутюну Амаяковичу Акопяну, была его женой, любимой женщиной, матерью его детей.
Она была на протяжении всей жизни художником по костюмам, гримером, она была его мозговым центром. Как говорила мама: «Я боль?е женщина, чем актриса, я боль?е мать, чем певица». Вот так она мотивировала свои поступки. Поэтому, конечно, я рос в семье вол?ебника и феи. Меня окружали папины атрибуты и аксессуары, и мамин рояль.
Не просто было жить маме с иллюзионистом, с артистом. Это значит целиком и полностью принадлежать ему и его профессии, его ремеслу. Мама создавала комфортные условия для работы и даже писала имиджевые статьи о нем.
Много спорят, почему Ва?а семья не использовала во время выступлений сложную иллюзионную аппаратуру.
Отец совер?ил революцию в этом жанре. В конце 40-х он принципиально отказался от боль?ой иллюзионной аппаратуры. Вы, наверное, знаете, что существует боль?ая разница между иллюзионистом и манипулятором. Так вот мы принадлежим к ?коле манипуляторов. Точнее сказать, отец и создал эту ?колу, он был родоначальником в Советском Союзе.
Папа позиционировал себя как престидижитатор-манипулятор — ловкость рук и никакого мо?енничества. Вот это именно то, что мы и предлагали на?ему зрителю. Крупной аппаратуры у папы никогда не было, он занимался только манипуляцией. Платки, карты, монеты, газеты, веревки, то есть мелкий реквизит. ? с этими предметами он выходил на сцену, мама вначале была его ассистенткой. Потом она выходила в его сольных концертах и как певица тогда, когда ему нужно было переодеваться. Она не заполняла паузы, а вол?ебно вписывалась в его программы, да так, что зал аплодировал ей стоя, когда она пела арии из оперетт и исполняла романсы.
Мама всегда была очень красивой женщиной, умницей. Это боль?ая победа, когда мужчина встречает ту женщину, которая предназначена ему в этой жизни. Фактически мама сделала папу, потому что это очень важно, кто ва? сателлит, что за женщина рядом с актером и вообще с мужчиной.
Вот на Востоке это очень хоро?о знают — от женщины очень многое зависит. Мы не забываем, какую великую роль в семье играют женщины, потому что отец — глава семьи, и мать в Азии вроде бы играет второстепенные роли, но это далеко не так. На Востоке говорят, что женщина является ?еей, которая талантливо вращает голову мужчины.
А Вы от мамы музыкальность унаследовали?
Я учился музыке, но музыкантом не стал. Меня никогда не заставляли чем-либо заниматься. С ?естилетнего возраста меня всегда тянуло к папиным аксессуарам, костюмам, фракам, атрибутам, мне это было очень интересно. Но меня же еще интересовала и живопись. Я ведь готовил себя к карьере художника.
Мое детство про?ло в мастерской у замечательного советского художника Владимира Александровича Серова, который написал свою знаменитую картину «Ходоки у Ленина». Я учился с его дочерью в одной ?коле, мы сидели за одной партой, и мне Владимир Александрович, у которого я пропадал в мастерской с утра до вечера, сулил боль?ое будущее как рисовальщику и художнику. Художником, рисовальщиком я не стал, но в ?ироком смысле этого слова стал художником, творцом.
Рисование я бросил, когда у?ел из жизни Владимир Александрович, он очень рано умер, и на мою детскую ду?у, видимо, повлияла его смерть, и я бросил каранда?и, холст, краски. ? боль?е стал заниматься иллюзией, манипуляцией — папиным делом.
Все зависит от атмосферы, в которой ты живе?ь, среды обитания, и в какой-то степени судьба моя была предопределена. Да, я рвался на сцену, но ведь я занимался много хореографией и пантомимой. Я профессиональный мим, я занимался жонгляжем, но в мень?ей степени, чем иллюзией и манипуляцией. ? танцем очень усердно занимался, мечтал еще быть актером и лицедеем. Поэтому у меня была возможность поступить в театральный институт, закончить его с успехом. Как режиссер, я много ставил на эстраде и в цирке, в частности и за рубежом. Потом стал сниматься в кино, если считать с эпизодами я снялся в 35 фильмах. Мои боль?ие работы в кино — это «Фантазия на тему любви», «Бедная Ма?а», «Пи?ите письма», где я пел, танцевал и показывал фокусы.
Вот Вы так красиво говорите о про?лом, сегодня есть такое ощущение, будто происходит кризис жанра? С чем это связано, люди перестали верить в чудеса?
Да нет, в чудеса мы верим. Знаете, как сказал в свое время мой любимый поэт Давид Самойлов: «Ты в чудеса не вери?ь, оттого их у нас не бывает». Мы продолжаем верить в чудеса, но в на?е время их творят реальные люди. ? сегодня на сцене, на политической сцене, на киноэкране появляются фокусники, такие бизнесмены, банкиры, люди, которые занимаются сумас?ед?им бизнесом. Олигархи — вот они фокусники. Амаяк Акопян по сравнению с ними просто младенец! У них миллиарды в руках исчезают на глазах у всей на?ей страны. Вот они их показывают людям, посмотрите, сколько я намыл, а теперь эти миллиарды «размылятся» на ва?их глазах. Вот это фокус!
Я, конечно же, ?учу, но в каждой ?утке, как я говорю, есть доля ?утки. Да, кризис жанра существует. У?ел из жизни мой отец, великий иллюзионист. Амаяк Акопян остался один, закутанный в регалии, премии, золотые медали.
Понимаете, какая вещь, сегодня другие ценности, другие интересы. Я сли?ком сомневаюсь, чтобы сейчас кто-то интересовался цирком и оригинальным жанром в частности. Боль?ая эстрада, на которой работал мой отец и куда при?ел я, ее как таковой нет. Нет и такой концертной организации, как Москонцерт, Росконцерт, Удмуртконцерт. Сейчас какие-то частные компании занимаются концертными делами, боль?е тусовками, свадьбами, днями рождения по ресторанам. Меня пять раз звали в Алматы, но я так и не доехал — организаторы не могли справиться с такой элементарной задачей.
В чем секрет успеха Ва?его отца, как Вы считаете?
Чтобы стать иллюзионистом, получить известность, нужно много работать, эта профессия требует самопожертвования. Мой папа в свое время сказал прекрасную фразу: «Я никогда не старался работать на сцене луч?е всех, я старался работать луч?е самого себя». ? еще его великая фраза, я никогда ее не забуду: «А до того, как я стал знаменитым артистом, я был чернорабочим». ? это действительно так, он был заложником своего таланта и заложником своего трудолюбия. Труд, помноженный на талант, эту формулу еще никто никогда не отменял и уже, видимо, никогда не отменит.
? вот я с детских лет был призван заниматься этим делом и, глядя на своего отца, тоже унаследовал это трудолюбие. Уже в ?есть лет я выходил с папой на сцену в Центральном доме работников искусств. Мой папа тогда работал на новогодних елках в костюме факира, и у него был замечательный фокус-трюк, который он придумал с появлением маленького Амаяка.
На сцену выходит вол?ебник-факир в огромном халате, показывает всем свои голые руки, достает маленький бархатный ме?очек, выворачивает его наизнанку, и вдруг из этого ме?очка вылетает голубь. Он ловит этого голубя, кладет обратно в ме?очек, произносит вол?ебное заклинание, ме?очек на глазах у всех раскрывается в огромный плащ, голубь исчезает. ?сполнитель, мой отец, показывает одну сторону этого плаща, другую, дабы убедить зрителя, что ничего нет, и вдруг из-под этого плаща выскакиваю я, маленький Амаячик Акопянчик — копия папы. Делаю кульбит вперед на сцене, и у меня в руках появляется тот голубь, который исчез.
Я рассказываю ва?им читателям, в чем был секрет: за кулисами папа крепил в области колен стремена, и я под плащом руками крепко сжимал его ноги и вставлял свои стопы в стремена, которые находились у его щиколоток. ? вот так мы вдвоем ?аг за ?агом вместе топали.
Скажите, а как складывались у Вас отно?ения с одноклассниками. Они Вам завидовали? ? учили ли Вы ребят пользоваться ?паргалками?
Я учился в разных ?колах и был очень уважаемым мальчиком. Какое-то время учился в Суриковской ?коле, математической — к счастью, математика су?ила мне сердце, и я не стал математиком, это для меня был ко?мар. Потом у?ел из английской ?колы, потому что у меня там не сложились отно?ения. Почему? Потому что по природе своей я был артистом и мне было скучно в ?коле.
Я во всех ?колах был «министром культуры», заведующим по концертной части, на мне висели все праздничные мероприятия. ? я этим занимался и частенько под это дело прогуливал, каждый раз придумывал что-нибудь новое.
Я был великим ?паргалистом, поскольку с ?естилетнего возраста занимался манипуляцией, мне было несложно спрятать ?паргалку и придумать массу приемов, чтобы в нужный для себя момент использовать ее. У меня, например, были часы, где внутри под стеклом было два валика, и я эти валики передвигал, как две кату?ки, там была написана мелко-мелко информация, откуда я ее считывал. Еще у меня были специальные манжеты из плотного картона с запонками, которые прятались под рукавом. На этих манжетах я писал нужную информацию, чтобы можно было списывать. А в 9-м классе на экзамен я приходил как на праздник, как в замечательном фильме «Операция Ы» — точно такая же история была у меня.
Но я знал, что, если нас с приятелем-радистом накроют, у меня есть отходные варианты. Я приходил в галстуке-бабочке, и учитель говорил: вот Акопян какой молодец, он на экзамен приходит как на праздник, в бабочке. А у меня на этой бабочке-стопке были написаны ответы на все билеты.
Ребята в ?коле меня уважали, я давал стар?еклассникам мастер-классы. Они приходили и консультировались со мной, как луч?е списывать, куда спрятать ?паргалки и т.д. Бывало, срывал контрольные, показывая фокусы с исчезновением тряпок, мела. Указка летала вокруг меня — разве тут до занятий? Этому фокусу меня научил папа еще с детских лет, указка летала на тонкой капроновой ниточке. Чтобы сорвать сочинение, я принес однажды ежика и посадил его на кактус, сказав, что он занимается сексом. Меня выгнали из класса.
Часто папу вызывали к директору?
В основном мама проводила боль?ую часть времени у директора и завуча ?колы. Я с детства делал карикатуры на товарищей и учителей. Вот меня однажды и сдали ребята.
В ?коле у нас был учитель физики, горбун — милей?ий человек с гротесковой острой вне?ностью, и я на него очень часто делал карикатуры. ? однажды ему эти карикатуры отдали, он обиделся на меня, но не был зол. Тем не менее по физике в девятом классе он мне еле-еле вывел тройку.
Однажды я поспорил с мальчи?ками, что войду в кабинет директора ?колы и на его глазах сниму свой такой ненавистный мне пионерский галстук и покажу с ним фокус, который до сих пор никто не видел, и что он обомлеет. Поспорили на жвачку.
На перемене я вхожу к директору, здороваюсь. Он мне говорит: «Что ты при?ел, Акопян?» Я ему: «При?ел показать вам чудо». Он говорит: «?ди, Акопян, занимайся своими делами, мы уже устали от твоих чудес». А ребята в это время подсматривали за моими действиями в окно. ? на глазах у этой ребятни я снимаю с себя пионерский галстук, режу пополам ножницами. Помните: «Как повяже?ь галстук, береги его»? Тот обалдевает и начинает стекать в своем кресле, я показываю ему два отрезка этого галстука. Он в ужасе вскакивает, а еще надо мной висят три портрета — Маркс, Энгельс и Ленин, подбегает ко мне, хватает за ?кирку и говорит: «Да как ты смел, это красный кусок знамени, да под этим красным знаменем Щорс, да Котовский, Ленин отдавали свою жизнь» и начинает…
Я ему говорю: «Да подождите, я его сейчас сращу мгновенно, я же вам до конца не показал. Вот смотрите, я беру, связываю отрезки между собой», и потом раз — и узел исчез. Два отрезка превратились в одно целое. Тот, обалдев, выводит меня, боясь, что кабинет, не дай бог, прослу?ивается.
Вызвали маму, мой отец принципиально никогда не ходил ни на какие собрания, отдувалась и плакала всегда мама. Мама ?ла и плакала в очередной раз из ?колы после всех моих фокусов и трюкачеств.
Но мама прекрасно понимала, что я все это делал без злобы. Я, мальчи?ка, пытался развлечь публику, пытался утвердиться и позиционировать себя перед детьми, которые меня уважали. Тогда я всегда про себя думал: «Ну ничего, мамочка, придет время, и ты буде?ь мною гордиться». Так оно и произо?ло.
Когда Вы получили свой первый гонорар и как Вы его потратили?
Когда ассистировал папе. Боль?их гонораров тогда не было, но папа платил мне как профессиональному ассистенту — по четыре рубля за концерт. В ?есть лет, когда я ассистировал папе на новогодних елках, за три дня я получал 12 рублей. Я по?ел в «Детский мир», купил игру?ки своим товарищам, те, о которых они мечтали.
Ва?а семья была очень хлебосольной?
Это так! Дети со всего района приходили играть с моими игру?ками. Каких игру?ек у меня только не было. Семья у нас была доброду?ная, хлебосольная, восточно-кавказская, и отец всегда угощал, кормил детей, которые приходили, и дарил им игру?ки. ? я это унаследовал от отца.
Я рос в семье с детских лет под аккомпанемент веселых ?уток, рассказов и анекдотов не только моих родителей, но и их друзей. А в на?ем доме бывали мар?ал Баграмян, Фаина Раневская, Рина Зеленая, Борис Чирков, Роберт Рождественский — это все друзья моего отца, которые приходили в на?у семью. Папа накрывал стол, он очень любил принимать гостей, ?утить, показывать фокусы.
У нас в гостях был даже Жан Маре. В 1961 году в Москву приехала французская киноделегация, папа выступал перед ними на корабле, и они были все в восторге от него. Жерар Филип подарил моей маме букет роз, и мама засу?ила гербарий, до сих пор одна роза есть в ее альбоме. ?з министерства культуры папе позвонили и сказали, что французская делегация хочет побывать в доме какого-нибудь советского артиста, но, кроме вас, принять-то никто и не может.
Папа тогда уже был известным, состоятельным человеком, потом он был восточный человек, и на тот момент только он мог достойно принять иностранцев в Москве. А звонила сама Фурцева. ? папа принимал всю делегацию из 12 человек плюс сопровождающих их министерских работников. Квартира по тем временам на Кутузовском проспекте была боль?ая, но не настолько, чтобы принять комфортно столько людей.
У папы были друзья в ресторане «Армения», он вызвал их к себе. Они приехали и жарили во дворе ?а?лыки, готовили сациви, жарили барана на вертеле, запахи были на весь Кутузовский проспект. Эта пресловутая формула «Французы следят за своей фигурой» была развеяна в тот день. Французы пили русскую водку, ели пирожки, лопали все. Весь Кутузовский проспект сбежался, чтобы посмотреть на Жана Маре. Это было чудо. ? представляете, как мне и моей маме сейчас грустно, когда мы заходим в комнату к папе, а его там нет.
Часто ли после смерти папы в Ва?ем доме собираются его друзья?
Про?ло всего полтора года. Жизнь моей мамы остановилась. У меня начались проблемы с позвоночником, я распустил свою труппу и не работаю с сольной программой. Меня пригла?ают в кино, я снимаюсь, но не выезжаю теперь на гастроли. Я гастролировал в 65 странах и был валютным артистом. Мама, к сожалению, очень плохо себя чувствует она постоянно плачет.
Мы часто выезжаем на могилу отца. Юрий Михайлович Лужков обещал нам помочь с надгробным памятником, и мы очень надеемся, что поможет. Но пока памятника у папы нет. Все его друзья и подруги, равно как и мамины, уже давно у?ли из жизни или очень больные люди. Звонят, конечно, выражают соболезнование, поздравляют, когда это возможно, но знают, что мама себя очень плохо чувствует и любое воспоминание вызывает слезы.
Мы собираемся узким кругом, на?ей маленькой семьей. Маме очень сложно, она живет воспоминаниями, кругом папины портреты, его аксессуары, предметы, которые напоминают о молодости, счастье, работе, восторгах. Сли?ком все болезненно. На дворе стра?ный капитализм, который не улыбается пенсионерам и труженикам советской страны, которые отдали ей всю свою жизнь.
Сейчас в Алматы очень много аферистов, которые гипнотизируют и обманывают людей, как противостоять таким людям?
Как хоро?о, что Вы задали этот вопрос! На протяжении многих лет я постоянно в прессе говорю на эту тему с читателями. На телевидении я рассказывал о ?улерах, картежниках, наперсточниках. Сейчас стра?ная эпоха, мы живем в эпоху глобального непрофессионализма. Мы живем в XXI веке, а это золотой век для ?арлатанов и самозванцев.
Меня, конечно же, поражает, как это так. Мы ?агнули в XXI век — космос, ракеты, автомобили, мобильные телефоны. ? в то же время, посмотрите, боль?ая часть аудитории пребывает в каком-то странном гипнотическом сне. Мы стали жутко доверчивыми. ? это тогда, когда нас на каждом ?агу обманывают. Обманывают телевидение, пресса, банкиры. Лгут депутаты.
Мы выходим на улицу, а там нам продолжают показывать наперстки, кругом лохотроны, лотерея, гипнотизер?и.
Люди не имеют права быть такими инфантильными и доверчивыми. Ведь до сих пор подкидывают «куклу» на улицах Москвы. Этот трюк еще в войну показывали, мне отец рассказывал. Загипнотизировать один на один человека очень сложно, это я говорю с позиции профессионала. Люди сами раскрываются, вот «рубаха парень» — и впускают в свою личную жизнь человека.
Поэтому Амаяк Акопян призывает всех живущих в Казахстане, Узбекистане, России и других близлежащих республиках — будьте предельно внимательны. Если к вам на улице подходит человек и предлагает бесплатно что-нибудь, улыбнитесь мило и уходите. Если вы видите наперсточника или человека, играющего в три листа в карты, и он предлагает сыграть вам, бегите от него. Если вам предлагают сыграть на улице в лотерею — это называется лохотрон. Бегите оттуда, не играйте.
Гипнотизеры-?арлатаны, которые появились сегодня, работают по той же схеме, что цыгане, всевозможные пирамиды, МММ. Они в массе своей очень профессиональная ?пана, иначе ее не назове?ь. Чтобы попасться на их удочку, надо очень сильно расслабиться, а расслабляться нельзя. Надо помнить, что мы живем в нелегкое время. ? сегодня никто о вас не позаботится, ни правительство, ни управдом. Только вы сами.
Нурай Мукадес
“Караван”
7 августа 2006
Долгие переезды, бесконечные репетиции и овации зрителей в городах всего мира. Дрессировщики, иллюзионисты, клоуны и их питомцы, которых артисты называют коллегами, поровну делят славу и трудности. За час до представления в бродячем цирке тихо и, на первый взгляд, пусто. Артисты готовятся к выходу на арену. У леопарда Барсика, хоть он и снимался в рекламе известного ?ипучего напитка, трудно найти признаки «звёздной болезни». Впрочем, если нару?ить его покой перед выступлением, можно убедиться: даже дрессированная дикая ко?ка временами дико сердится.